ENG
 Вверх
ЮСТ  /  Пресс-центр  /  Аналитика

Юрий Пилипенко: «Я поклонник выдающихся личностей, но сторонник институтов».

25.01.2013

Источник публикации - журнал "Юрист". №1. 2013.

Интервью с управляющим партнером Юридической фирмы «ЮСТ», первым вице-президентом Федеральной палаты адвокатов РФ, д.ю.н. Ю.С. Пилипенко

— Вы являетесь известным специалистом в области адвокатской тайны. В своих статьях, публичных выступлениях Вы часто обращаете внимание на проблему противоправного вмешательства в адвокатскую деятельность со стороны должностных лиц правоохранительных органов. Как Вы думаете, в условиях необходимости обеспечения национальной безопасности, перманентной террористической угрозы каковы пределы ограничения адвокатской тайны?

— Да, сложный вопрос Вы задали. Но даже на сложные вопросы у нас есть ответы.

Бороться с терроризмом необходимо, в этом нет никаких сомнений, но адвокатская тайна, на мой взгляд, еще никогда не мешала, да и не может этому помешать. Во-первых, борьба с терроризмом, как правило, ведется на опережение, задолго до того момента, когда кто-либо обращается к адвокату. Во-вторых, я не помню ни одного случая в своей практике и даже теоретически не могу сконструировать такую ситуацию, когда в современных условиях глобализации, при нынешней оперативной и технической оснащенности спецслужб, адвокатская тайна могла бы послужить им препятствием в борьбе с терроризмом.

Что же касается правового регулирования, то я, извините за нескромность, защитил докторскую диссертацию, посвященную институту адвокатской тайны. И у меня есть нестандартные соображения, связанные с характером адвокатской тайны.

Современное регулирование этого института сводится к тому, что адвокатская тайна является абсолютной — она распространяется на все сведения, связанные с оказанием юридической помощи, начиная с самого факта обращения к адвокату. Получается, что даже имя клиента назвать нельзя. При этом срок хранения тайны не ограничен во времени, и адвокат не может быть освобожден от обязанности хранить тайну никем, кроме доверителя.

Так вот, я в своей работе писал о том, что являюсь сторонником разумного ограничения адвокатской тайны. И одна из моих теоретических конструкций (это чисто научная разработка, не хотел бы настойчиво ее пропагандировать) сводится к тому, что есть случаи, когда адвокат должен иметь право сам распоряжаться сведениями, составляющими адвокатскую тайну. Подчеркиваю, что речь идет не об обязанности, а о праве, то есть о том, чтобы адвокат включал в этот механизм собственное усмотрение.

Действующее регулирование предусматривает только один случай, когда это возможно: адвокат имеет право без согласия доверителя использовать сообщенные ему доверителем сведения в объеме, который адвокат считает разумно необходимым для обоснования своей позиции при рассмотрении гражданского спора между ним и доверителем или для своей защиты по возбужденному против него дисциплинарному производству или уголовному делу (п. 4 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката).

Полагаю, что если адвокату стало известно о готовящемся преступлении, направленном против жизни человека, то он также должен иметь право не соблюдать адвокатскую тайну и принять меры к тому, чтобы это преступление предотвратить. В том числе сообщить о его подготовке в правоохранительные органы. Я считаю, что защита человеческой жизни является для адвоката не менее важной задачей, чем самозащита от собственной ответственности перед клиентом. Представляется, что адвокатская тайна, как и любой другой институт, становится иллюзорной вещью в тот момент, когда на другую чашу весов ставится жизнь человека (или группы людей). Поэтому борьба за человеческую жизнь, на мой взгляд, может (и должна) быть критерием для определенного ограничения адвокатской тайны. Но террористическая деятельность — более широкое понятие, чем покушение на жизнь, поэтому борьба с терроризмом таким критерием быть не может, иначе адвокат должен был бы заняться доносительством о переводе денег, например. А вот если бы адвокату, например, стало известно в процессе оказания юридической помощи, что готовится взрыв бомбы на вокзале, то, я считаю, он должен быть вправе об этом сообщить. Не столько потому, что это террористическая деятельность, а потому, что в опасности жизнь людей. И Кодекс профессиональной этики, на мой взгляд, должен освободить адвоката от обязанности хранить тайну, если тот знает, что готовится преступление против жизни человека, в том числе и преступление террористической направленности.

Не уверен, правда, что большинство коллег разделяют мой подход.

— Сейчас много говорят о перспективе адвокатской монополии, и Вы, как нам известно, ее сторонник. Не кажется ли Вам это европейским архаизмом? И разве российское право не предоставляет сейчас иных средств воздействия на недобросовестных лиц в сфере оказания юридических услуг?

— Я поклонник выдающихся личностей, но сторонник институтов. Адвокатура — институт, эффективно работающий в определенной сфере общественных отношений, и мне ничего не известно о том, чтобы адвокатская монополия стала архаизмом и где-нибудь на практике ей на смену пришло что-то столь же разумное. Полагаю, что введение адвокатской монополии на судебное представительство — это цивилизованный подход к регулированию сферы оказания юридической помощи, и в российском праве нет никаких иных инструментов, чтобы влиять на качество помощи, оказываемой гражданам. Государство в нашей стране провозгласило в Конституции право каждого на квалифицированную юридическую помощь и может обеспечить его, только предъявив набор определенных требований к лицам, оказывающим эту помощь. Иное невозможно.

Сейчас юридическую помощь оказывают как адвокаты, так и практикующие юристы без адвокатского статуса, то есть две группы лиц, примерно равные, на мой «глазок», по количеству (около 70 тысяч человек), но абсолютно неравные по условиям, в которые они поставлены: деятельность адвокатов регулируется специальным законом, деятельность предпринимателей не регулируется никак. Закон предъявляет к адвокату определенные требования: обязательное юридическое образование, два года стажа работы, специальный экзамен, необходимость повышать квалификацию; соблюдение кодекса этики; дисциплинарная ответственность и прочее. Их наличие предполагает, что качество оказываемых адвокатами услуг должно быть выше, чем качество услуг предпринимателей, к которым подобные требования не предъявляются вовсе. В любом случае, на адвоката можно повлиять через адвокатуру. В обмен на выполнение этих требований государство предусмотрело в законе для адвокатов некоторые привилегии — следственный и судебный иммунитет, право на адвокатскую тайну.

Получается, что к одной группе людей, оказывающих юридическую помощь, государство требования предъявляет, а к другой — нет. Поэтому на вторую группу людей повлиять правовыми средствами невозможно. И рынок в данном случае ничего и никогда не урегулирует, потому что для конкуренции нужны равные условия, которых нет. Обеспечить воздействие на недобросовестных лиц в сфере оказания юридических услуг может только здравое правовое регулирование. Лучший способ такого регулирования — сделать обязательным для всех лиц, оказывающих юридическую помощь, в частности, судебное представительство, членство в адвокатуре — независимой самоуправляемой корпорации. Объединить в ней всех практикующих юристов — значит реализовать конституционное право каждого на квалифицированную юридическую помощь.

— Что Вы думаете о перспективах совершенствования Кодекса профессиональной этики адвоката?

— Для меня это вопрос в силу своей актуальности представляется наиболее интересным. <…>

Продолжение - в pdf-версии публикации.

Скачать в PDF


Назад к списку