Вверх
Правовой аспект: Судебные дела прошлого – процессуальная составляющая
31 января 2014
Эфир можно послушать здесь
Источник публикации – официальный сайт радиостанции «Эхо Москвы»
Я.РОЗОВА –Меня зовут Яна Розова, здравствуйте! Рядом со мной автор программы «Правовой аспект» Юрий Пилипенко – старший партнер юридической фирмы ЮСТ, вице-президент Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Добрый день!
Я.РОЗОВА – И наш гость адвокат, президент адвокатской фирмы «Юстина» Виктор Буробин.
В.БУРОБИН – Добрый день, уважаемые слушатели.
Я.РОЗОВА – Я напомню, что в этой программе мы обсуждаем события политической, экономической и общественной жизни с правовой точки зрения. И тема нашего сегодняшнего эфира: Процессуальные нарушения в русских судебных процессах.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Очень часто гостями в нашей студии были известные адвокаты, и вполне возможно, что у вас сложилось впечатление, что адвокаты, кроме своей профессии мало, чем интересуются. Вот мы сегодня решили доказать обратное – доказать, что среди адвокатов есть не просто профессионалы, не просто сами по себе интересные люди, но коллеги, которые интерес общественный преследуют, в том числе, занимаясь очень серьезными историческими исследованиями. Один из таких моих коллег, это Виктор Николаевич Буробин – очень известных адвокат последние годы увлекся изучением русских судебных процессов. И хотелось бы начать сегодняшнюю передачу с первой книги, которую он издал вместе со своими коллегами из адвокатского бюро «Юстина», книги, которая касается дуэли Пушинка с Дантесом.
Я.РОЗОВА – Но здесь самое-то интересное – процессуальная составляющая дуэли.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Да, конечно. У нас кроме любовного треугольника или многогранника, который предшествовал этой трагической дуэли, интересуют правовые аспекты, интересует сам процесс, который состоялся впоследствии по результатам этой трагической дуэли.
ДЛЯ СПРАВКИ: Обстоятельства последней дуэли Пушкина и уголовное преследование ее участников изучается и сегодня. Медики посредством посмертного диагностирования ранения Пушкина, выясняют, можно ли было его спасти. Графологи по образцам почерков людей из близкого окружения поэта мечтают установить автора анонимного письма, так называемого «диплома рогоносца», а баллистики решают, могла ли пуля попасть в руку Дантеса, отскочив от его пуговицы. При этом уже тогда на упущения в работе военного суда, а точнее, на процессуальные нарушения и недостатки следствия указывал генерал-адъютант Карл Бистром. Он обращал внимание на то, что судом так и не была опрошена жена умершего камергера Пушкина. Не были истребованы к делу записки к ней поручика барона Геккерена Дантеса, который, между прочим, были начальной причиной раздражения поэта. Не взяты надлежащие засвидетельствования о причине смерти камергера. И, наконец, не был истребован в суд также особый переводчик писем и записок с французского языка, а сделаны переводы самими членами суда со многими ошибками, почему, как пишет Бистром, и «следовало возвратить означенное дело для изъясненных пополнений»
В.БУРОБИН – Прежде, чем мы на этот вопрос ответим, я бы знаете, что хотел уточнить, почему мы заинтересовались этой темой – все мы знаем со школьной скамьи и источники наши так пишут, что Пушкин вызывал на дуэль Дантеса, и у нас в этом нет никаких сомнений; я всегда тоже так считал. А на самом деле, когда мы почитали то дело, которое было рассмотрено через 19 дней после гибели Пушкина, рассмотрено военным судом, выяснилось, что на самом деле вызвал на дуэль не Пушкин Дантеса, а так называемый отец Дантеса. После того, как Александр Сергеевич, получив известное нам «письмо рогоносца» так называемое, был взбешен и написал письмо – его можно прочесть в этих материалах дела, очень жесткое письмо к послу того времени, голландскому послу, что именно он является покровителем своего сына, что сын ухаживает за его женой, ухаживает очень откровенно и открыто. Слова были сказаны очень там тяжелые, и это видно из приговора.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Прошу прощения, есть такая версия, что Пушкин искал дуэли, он приложил немало усилий, чтобы эта дуэль состоялась.
В.БУРОБИН – Мы все это знаем, потому что смотрите, вообще-то, Пушкин дуэлянт-то серьезный. Говорят…
Ю.ПИЛИПЕНКО – 15 дуэлей, если не ошибаюсь…
В.БУРОБИН – Там какое-то большое количество… Мне самое интересное было, когда мы изучали эту тему, первая дуэль его была в 17 лет. Вот мы вспомним себя в 17 лет. Маловероятно, что мы были способны на такие действия, вообще. Он дядю вызвал – ну, там ничем, естественно, это не закончилось, но, тем не менее. Вот прежде, чем мы какие-то процессуальные вещи посмотрим, я бы знаете, что хотел сказать. Почему нашей компании и мне лично было очень интересно посмотреть, исследовать тему судебных процессов. Вот смотрите, сегодня в государстве возникла идея, и сейчас она очень востребована – написание нового учебника по истории. И наш президент собрал историков и вот мы сегодня что-то такое исследуем , и даже есть какой-то проект. Что стало точно ясно? Что нашу историю - и во многих странах так и делают – изучать нужно по первоисточникам. Для юриста святцы – это сами судебные процессы. И человечество ничего не придумало лучшего, чем открытый, гласный, судебный процесс для установления того или иного факта. А с большими людьми, с яркими событиями почти всегда связаны судебные процессы. Дантес был офицером кавалергардского полка, военным тогда. Константин Данзас – секундант Пушкина тоже был военным подполковником, по-нашему – военным строителем.
Я.РОЗОВА – То есть, по делу тогда проходило два человека.
В.БУРОБИН – По делу проходило три человека: Пушкин тоже был предан суду. Аршак – секундант Дантеса уехал во Францию.
Я.РОЗОВА – Сбежал.
В.БУРОБИН – Сбежал, да. Решил не рисковать.
Ю.ПИЛИПЕНКО – А Интерпола тогда не было.
В.БУРОБИН – Военный суд. Почему военный суд – потому что двое военных, Пушкин – гражданский, но, тем не менее. Все военные подлежали военному суду. Судили их по военному уставу еще Петра Первого. Петр Первый, как известно, писал яркие судебные документы. Там было написано следующее: «Если кто-то будет участвовать в дуэли и останется жив, повесить его здесь ноги» - вот, такая была формулировка.
ДЛЯ СПРАВКИ: В России никогда не было собственной традиции дуэлей, хотя практиковались и судебные поединки и схватки лучших бойцов перед военными сражениями. Первая зарегистрированная в документах дуэль произошла в 1666 году, причем, между иностранцами. Первый же закон, запрещающий дуэль в русском праве появился только во времена Петра Первого, он был принят в 1715 году. Согласно этому документу казни через повешение подлежал также и погибший на дуэли. Стоит отметить и то, что уже в 19 веке западные авторы, описывая русскую дуэль, называют ее «узаконенным убийством». Дело в том, что в 1894 году для укрепления боевого духа в армии дуэли были официально разрешены, в результате за 16 лет в период с 1894-го по 1910 годы в русской армии состоялись 322 дуэли, в том числе, 256 по постановлению суда общества офицеров. Смертью или тяжелым ранением завершилось 30 поединков и ни одно дело о дуэли не дошло до судебного рассмотрения и не привело к осуждению участников.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Именно в этот момент я не могу задать, Виктор, вопрос, как лично вы относитесь к дуэлям, потому что вы человек с военной косточкой, и мне интересно знать ваше отношение к дуэлям, к этому способу выяснения отношений между мужчинами?
В.БУРОБИН – С моей точки зрения, вообще, дуэли между людьми, касающиеся вопроса чести – это дело важное, правильно, нужно особенно в офицерской среде. В 17-м году мы чуть-чуть забыли об этом. В мое время, когда я был офицером, были созданы суды чести – это тоже, между прочим, был важный инструмент, чтобы решать какие-то вопросы…
Я.РОЗОВА – Но это была словесная дуэль.
В.БУРОБИН – Это была словесная дуэль. А, с другой стороны, сегодня представить себе, что мы будем стреляться на пистолетах с кем-то…. Вот мне известен последний вызов на дуэль, которые произошел, это Столыпин вызвал одного из чиновников, который в Думе заявил про эти «столыпинские галстуки», и все-таки он, видимо, испугался, и на этом все закончилось. Но сегодня представить себе, что что-то подобное произойдет, я, конечно, не могу. И вот, мы сейчас говорим о процессуальной стороне этого дела – когда мы изучали это дело, несколько аспектов очень интересных, удивительных для нашей процедуры там возникло. Ну, в частности, сам процесс: 17-го числа состоялась дуэль, и через месяц был вынесен приговор. А это дело практически по убийству одного человека другим. У нас таких дел не бывает. Самое дело – 40-50 листочков, примерно, это очень маленькое дело.
Я.РОЗОВА – А для того времени это быстро?
В.БУРОБИН – Я думаю, что для любого времени быстро. Потом, как это происходило? Был создан военный суд.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Из кого, кстати?
В.БУРОБИН – Семь офицеров, они остались все в истории, можно посмотреть фамилии, прекрасные русские фамилии. Это был председатель суда, по петровским указам это был презус некий, конфермаций – вот слова такие чудные и шесть офицеров. Председатель и шесть офицеров. Был аудитор. Сегодня аудитор – это кто считает деньги. Тогда аудитор – это был предвестник военного судьи, он следил за процессуальными аспектами. Вот такая была конструкция.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Наверное, ему одному из немногих были известны законы.
В.БУРОБИН – Хотя бы законы, да. И самое интересное, что в самом деле эти законы просто… вот, как легко решался вопрос: аудитор подшивал в дело выписку из законодательства. Вот посмотрите, как это было. Первое, что делалось, это православный священник приводил судей к присяге: «Мы к настоящему воинскому суду назначенные судьи, клянемся всемогущим богом, что будем судить по правам и уставам приговаривать и осуждать право и нелицемерно, так как нам давать ответ на страшном суде Христовом, в чем да поможет он нам, нелицемерный судья», и все поставили свои подписи.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Сильные слова.
Я.РОЗОВА – Подождите, значит, получается, что вот судьи, секретарь…
В.БУРОБИН – Никаких секретарей нет, адвоката нет…
Ю.ПИЛИПЕНКО – Не было в то время еще адвокатов.
В.БУРОБИН – Не было в то время, у нас был розыскной процесс, то есть, практически, кто остался в истории: остались судьи – их фамилии, остался аудитор Маслов – это предвестник военного судьи, и остался следователь Галахов.
Я.РОЗОВА – А, кто фиксировал все происходящее?
В.БУРОБИН – Протокола не велось…
Ю.ПИЛИПЕНКО – Откуда тогда эти 40-50 листков в деле?
В.БУРОБИН – Вот смотрите, там есть так называемое письмо на имя императора – что такое произошло. Командующий войсками – ему была дана команда, он принял решение создать военно-судебную комиссию. Это были просто приказы, указания, распоряжения. Есть приговор. Приговор в то время видимо выполнял функцию двоякую: и протокольного свойства и, собственно, приговор. И дальше, что еще есть – все протоколы допросов, которые были произведены следователем Галаховым, тоже вшиты в дело. И после этого – ну, может быть, мы об этом позже скажем – там были шесть решений вышестоящих офицеров. Они все тоже составляют материалы дела.
Я.РОЗОВА – Каждый день было заседание?
В.БУРОБИН – Практически каждый день, практически 4 дня – очень кратко, быстро, понятно. Вот тоже один из эпизодов, например. Аудитор пишет – это судья, - что необходимо допросить супругу Пушкина, потому что все-таки вокруг ее персоны все это происходило. Суд принимает решение: не делать этого, «дабы не причинять боль вдове, и так все ясно». Но вы знаете, в современных условиях больше всего меня поразило, как отнеслись к Геккерену судебные власти.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Иностранец все-таки, «гастарбайтер».
В.БУРОБИН – Мало того, что иностранец, но он все-таки сын посланника, практически посла по современным меркам, офицер, он был ранен, как известно, содержался на гауптвахте, НЕРАЗБ. Я все-таки должен это прочитать, потому что вы знаете, особенно сегодня – мы все юристы, мы помним – какие меры у нас сейчас применят к убийце, ведь он не просто человека, он Пушкина убил. Самое интересное здесь в части так называемой меры пресечения – вот его осматривает доктор, коллежский асессор Степанович. Рапорт: «По предписанию вышестоящего доктора прибыл освидетельствовать поручика барона Геккерена. Кроме припухлости и чувствительности при дотрагивании к раненному месту, никаких болезненных припадков не заметил. А потому, судя по настоящему состоянию полагаю, что господин поручик Геккерен может содержаться на гауптвахте – внимание! – в особой, сухой и теплой комнате, которая бы ничем не отличалась существенно в отношении к его здоровью от занимаемой им теперь квартиры». Вот теперь давайте посмотрим, что у нас происходит.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Милосердные времена-то были, несмотря на то, что царизм проклятый.
В.БУРОБИН – У меня впечатление такое: юристы должны читать эти процессы не как исторические, а хоть немножко посмотреть, какое было…
Я.РОЗОВА – Ну, вы думаете, это как-то повлияет на человечность?
В.БУРОБИН – Повлияет. А сейчас вот за прошлый год – все наше руководство говорит о том, что нужно как можно в следственных изоляторах… и так далее. Вдруг выясняется, следственные изоляторы закупили огромное количество раскладушек. Корреспонденты стали выяснять – зачем? Сегодня на 22% превышает количество людей, которые находится в следственных изоляторах Москвы то, что там предусмотрено по нормам. Я не думаю, что это происходит только потому, что мы какие-то другие. Мир, конечно, более жестокий, но вот это очень важно для судей. Но милосердие - я еще последнее скажу по процедуре – вот, в чем выразилось: суд Дантеса приговорил к смертной казни, Константина Данзаса – к смертной казни, и Пушкина к смертной казни, но, поскольку он уже погиб, это не было применено.
После этого пропроцедуре6 вышестоящих офицеров описывали эту ситуацию и принимали самостоятельное решение. Каждый из этих начальников описывал то, что произошло и соглашался судом и писал, что «конечно, правильно, но надо бы помягче, и каждый что-то смягчал. Когда дошло до императора, он написал: «Быть посему», но, поскольку, Геккерен уже и так разжалован, окончательно отнять у него погоны русского офицера и отправить себе на родину. А Данзас от смертной казни дошел до 4-х месяцев гауптвахты. Но согласитесь, что сегодня это, вообще, невозможно, даже в теории.
Я.РОЗОВА – А экспертизы тогда проводились?
В.БУРОБИН – Они уже, наверное, проводились, конечно, но в этом деле, - что тоже, кстати, странно – причина смерти не установлена. Потому что считается, что это очевидно.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Есть очевидные просто факты, которые не требуется доказывать специальным образом.
В.БУРОБИН – Поэтому я скажу так, что эти судебные процессы все, и дальше мы стали делать – сейчас делаем процесс по Николаю II, все, что было связано с тем делом, по Александру II, по патриарху Тихону. Я считаю, что нашим юристам, тем, кто историей наше страны занимается, это будет очень интересно.
Я.РОЗОВА – Сейчас прервемся на новости и после рекламы поговорим еще об одном процессе.
НОВОСТИ.
Я.РОЗОВА – Напомню, в студии «Эха» автор программы «Правовой аспект» Юрий Пилипенко - Юрий Пилипенко – старший партнер юридической фирмы ЮСТ, вице-президент Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации и наш гость адвокат, президент адвокатской фирмы «Юстина» Виктор Буробин. Мы говорим о процессуальных нарушениях в русских судебных процессах.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Мы хотели бы перейти еще к одному процессу. Это процесс над адмиралом Щастным. Фигура трагическая и не очень известная, к сожалению, в истории Российского государства.
ДЛЯ СПРАВКИ: Первый в советской России смертный приговор был оглашен 21 июня 1918 года за несколько месяцев до официального восстановления Совнаркомом высшей меры наказания, отмененной в октябре 17-го года Вторым всероссийским съездом Советов. Судебный процесс над начальником Морских сил Балтийского моря Алексеем Щастным состоялся в Сенатском дворце Московского Кремля. Ныне это рабочая резиденция президента России.
В.БУРОБИН – Это дело, вообще, знаковое для нашей страны. Мы, вообще, с вами очень мало знаем об истории Первой мировой войны.
Ю.ПИЛИПЕНКО – В этом же году юбилей с момента начала этой войны.
В.БУРОБИН – А, что же изменилось? Ничего же нет, нет ни одного памятника в России, посвященного тем солдатам и офицерам. Это дело Александра Михайловича Щастного – мы его достали в архивах Государственной безопасности, оно было сдано туда. Он был реабилитирован, именно поэтому удалось эти материалы все сохранить. Мы вот разговаривали, что реабилитации было подвержено 20 миллионов человек в России. Поэтому я всегда, когда читаю лекции среди юристов, говорю: «Товарищи, это мы с вами, как юристы создали такую систему, которая после того, как мы работаем, реабилитируют такое количество ни в чем не виновных» Что это за правовая система?
Ю.ПИЛИПЕНКО – Ну, давайте согласимся, что это был вывих в российской истории последние 80 лет…
В.БУРОБИН – Вот, вы знаете, Юрий Сергеевич, я бы так сказал еще – что этот вывих мы не прошли…
Ю.ПИЛИПЕНКО – Но последствия прошли.
В.БУРОБИН – Не прошли. Последствия чудовищные. Солженицын правильно говорил: «Надо сохранять народ». Для того, чтобы этот цвет теперь восстановить, нам надо годы и годы, и восстановить в праве, в том числе. Мне почему кажется, что серия имеет такой характер сущностной - когда нам говорят, что были какие-то проблемы – это один разговор, а, когда ты можешь посмотреть, как твой отец, мой отец, ваш отец, может быть, судил этих людей и приговаривал и не видел в этом никакой ошибки – никто же не считал тогда, что Щастный должен жить.
Я.РОЗОВА – А ведь он спас флот.
В.БУРОБИН – Теперь к истории. Наш флот в Санкт-Петербурге попал практически – была зима уже – он не мог оттуда выйти - подходили немцы и возникал вопрос: что с ним делать? На полном серьезе решался вопрос о взрыве флота – это 282 судна.
Я.РОЗОВА – Это такая жертва.
В.БУРОБИН – Жертва. То есть, мы не можем отдать его немцам.Есть версия, что мы обязаны были его взорвать по Брестскому миру. Прямо это не написано нигде, но версия такая есть.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Спустя годы, когда смотришь, кому это было выгодно, понимаешь какие-то вещи, которые не были очевидны в момент этого происшествия.
В.БУРОБИН – Я думаю, да. И, что такое 280 кораблей, причем такие, флагманские корабли? Это практически весь сегодняшний флот.
Я.РОЗОВА – Щастный уже был адмиралом.
В.БУРОБИН – Его называют адмирал. На самом деле по званию он был «наморси» - такое было чудное название.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Переведите нам, пожалуйста.
В.БУРОБИН – Начальник Морских сил – наморси. Почему-то не «сил», а наморси. Причем он сам, видя, что флот разваливается, он очень расстраивался. Он много писал, что нужно флот поддержать, что офицеры и матросы должны вести себя соответствующим образом. Про юристов давайте вспомним. Один из первых указов Керенского, тоже юриста, он же был такой: Отменить отдание чести в армии. Это было самое страшное, что можно было себе представить. Армия тут же развалилась. Кстати, о Керенском тоже можно было две фразы. Он, когда приехал в войска и говорил, что нужно на немцев наступать - он пишет об этом: «А все генералы мне говорят – верни отдание чести! Они, вообще, ничего не понимают». Вот, как видел он это.
Я.РОЗОВА – Еще очень важно вспомнить о том, что Щастный – он же встал на сторону советской власти не потому, что он принимал эту власть, он посчитал своим долгом остаться в войсках, чтобы спасти, в том числе и флот, потому что в тот момент Россия была втянута в войну. И он не мог, как многие военные уехать из страны.
В.БУРОБИН – Я вам знаете, что я вам скажу: мне кажется, что русский офицер, вообще, не может решать вопрос, какая власть: хорошая, плохая. Если ты присягал, то твоя задача одна: Родину защищать. Вот, как бы мы сейчас ни говорили, может быть, это красивые слова – я тоже военный – «Родину защищать». И у него даже не возникало сомнений.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Посмею высказать предположение: между политикой и Родиной всегда существует маленький зазор. Иногда он маленький, иногда он большой. Щастный, по всей видимости, в этот зазор попал и пропал.
В.БУРОБИН – Итак, он вывел флот, привел его в Кронштадт, стал национальным героем.
Я.РОЗОВА – Он это сделал тайно.
В.БУРОБИН – Тайно, потому что практически, исходя из тех документов, которые есть в деле, приказ был дан другой: флот потопить. Были выделены соответствующие матросы. На имя этих матросов в банках положены деньги. И вот матросы должны были флот потопить. Он принимает другое решение, выводит весь флот. Было такое название: «Ледовых поход». Он провел по льду в Санкт-Петербург и Кронштадт.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Нужно обратить внимание на то, что это не простая прогулка 200 судов, это была очень тяжелая операция, трагическая и с неизвестными условиями заранее и результатами.
В.БУРОБИН – Да. Мы вручили эту книгу командующему Военно-морским Флотом нашим сегодняшним, он тоже бывший командующий Балтийским Флотом. Он был поражен. Балтийцы и флотцы знают об этом эпизоде, но знают опять так… как-то покрыто мраком…. Нам бы хотелось, чтобы это было открыто и видно. Знаете, есть такая версия, почему он все-таки был расстрелян, быстро, жестко? Потому что министр обороны по тем временам Троцкий полагал, что это был его прямой конкурент. Он был в войсках настолько популярен и интересен, что Троцкий понял, что сейчас что-то может произойти. В чем еще проблема. Первый документ в деле - сейчас все-таки есть постановление о возбуждении дела, какие-то есть процессуальные аспекты – первый документ в деле так выглядит: «Товарищи, при этом препровождаю вам арестованного адмирала Щастного. Прошу рассмотреть дело быстро…» ну, и так далее.
Я.РОЗОВА – Но тогда же не было суда, как такового – все было распущено.
В.БУРОБИН – Не было судебной системы.
Ю.ПИЛИПЕНКО – А зачем, вообще, нужен был суд? Ведь могли и так просто расстрелять. На этот вопрос есть ответ?
В.БУРОБИН – Вы знаете, все же советская власть тоже была властью такой…
Ю.ПИЛИПЕНКО – Ну, скажите, что она была неоднозначной.
В.БУРОБИН – Неоднозначной – раз. А второе: все-таки, что внешне многие функции выполнялись, и вроде бы как судебная процедура происходила. И даже адвокат здесь был, между прочим, в отличие от дела Пушкина. Здесь был адвокат Жданов. Он пишет много, он пытался ему помочь. И вот там есть эпизод, где Щастный говорит: «Я вижу, какой вы хороший адвокат, как вам хочется помочь мне, но не волнуйтесь – я буду расстрелян». И он был расстрелян.
ДЛЯ СПРАВКИ: Алексей Щастный родился в 1881 году в семье потомственных дворян. В 20 лет он окончил морской кадетский корпус, а вскоре после выпуска участвовал в морских боях с японским императорским флотом в ходе русско-японской войны. Уже тогда его командиры обращали внимание на высокие качества этого боевого офицера, который оказывается на высоте и хорошо служит не только в бою, но и в обыкновенное время. Вместе с тем, уже тогда Щастного отмечали по службе не только, как грамотного строевого офицера и минного специалиста, но и как гидрографа и ведущего специалиста флота в области новой тогда беспроволочной телеграфии. Первую мировую войну Щастный встретил старшим офицером линкора «Полтава», затем командовал миноносцем «Пограничник». Начальником морских сил Балтийского моря был назначен уже после революции постановлением Совнаркома от 5 апреля 1918 года. Кстати, против воли – о чем есть документальные свидетельства. При этом политические взгляды Щастного доподлинно неизвестны.
Я.РОЗОВА – Судьями-то кто были?
В.БУРОБИН – Это был какие-то просто люди, причем у меня впечатление, что они ничего не решали, и есть данные, что сам Троцкий входил в так называемую совещательную комнату. То есть, он обвинил, он был главным свидетелем, потом зашел к так называемым судьям, рабочим – что-то там они написали – он был расстрелян. А тело – вот жена там пишет: «Отдайте мне хотя бы тело» - тело ей не отдали. И есть тоже данные такие, что, поскольку все это рассматривалось в Москве, в одном из военных училищ здесь, в центре города, он был расстрелян на этой же территории и там же закопали его куда-то под доски, как собаку.
Я.РОЗОВА – Надо опять же напомнить, что это был трибунал.
В.БУРОБИН – Это был трибунал. Почему мне кажется, юристам надо внимательней смотреть такие вещи. Теория разделения властей возникла еще в 18 веке. Мы все время говорим: «Нет, мы будем все соединять». ВЦИК – это и законодательный и исполнительный, и судебный и фактически, исполняющий судебный приговор, орган. И при этом органе фактически был создан судебный военный трибунал. Я, когда стал изучать, как у нас смертная казнь трансформировалось – понимаете, мало, что изменилось. Не далее, чем, к примеру, Брежнев – он применяет смертную казнь к несовершеннолетним. Брежнев же применяет смертную казнь к валютчикам, то есть, это вещи, которые сейчас даже представить себе невозможно. Задним числом применяется смертная казнь, и это было уже в наше время.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Как в деле Рокотова, вы имеете в виду?
В.БУРОБИН – Да, это как раз валютчики. Тогда не было смертной казни тоже вообще. То есть, к ним она применена быть не могла – ее применили. Поэтому я вам скажу так: у нас правовое прошлое, как историческое прошлое России, мы должны восстанавливать, и понимать, что оно было не безоблачное, и в этом виноваты в каком-то смысле мы – юристы. Мы должны об этом говорить, учить наших студентов, учить детей, чтобы, может быть, когда они придут – у нас было счастливое правосудие и более радостное.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Виктор, я вам очень благодарен. Я рад, что вы занимаетесь этой непростой, но очень интересной работой. Говорят, что в нашей стране часто бывает непредсказуемое прошлое и спасибо вам большое, что вы в это прошлое какие-то определенные смыслы вкладываете и усилия прилагаете. Конечно, я ничего в защиту Пушкина сказать не могу. Он - «наше все» и мои слова здесь мало, что значат, но мне бы очень хотелось, чтобы мы имя Щастного подняли на должную высоту, потому что наша страна, как мне кажется, нуждается именно в таких героях. Александра Невского – уже недостаточно. Спасибо!
Я.РОЗОВА – В студии «Эха» были авторы программы Юрий Пилипенко - старший партнер юридической фирмы ЮСТ, вице-президент Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации и адвокат Виктор Буробин.
Эфир можно послушать здесь
Источник публикации – официальный сайт радиостанции «Эхо Москвы»
Я.РОЗОВА –Меня зовут Яна Розова, здравствуйте! Рядом со мной автор программы «Правовой аспект» Юрий Пилипенко – старший партнер юридической фирмы ЮСТ, вице-президент Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Добрый день!
Я.РОЗОВА – И наш гость адвокат, президент адвокатской фирмы «Юстина» Виктор Буробин.
В.БУРОБИН – Добрый день, уважаемые слушатели.
Я.РОЗОВА – Я напомню, что в этой программе мы обсуждаем события политической, экономической и общественной жизни с правовой точки зрения. И тема нашего сегодняшнего эфира: Процессуальные нарушения в русских судебных процессах.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Очень часто гостями в нашей студии были известные адвокаты, и вполне возможно, что у вас сложилось впечатление, что адвокаты, кроме своей профессии мало, чем интересуются. Вот мы сегодня решили доказать обратное – доказать, что среди адвокатов есть не просто профессионалы, не просто сами по себе интересные люди, но коллеги, которые интерес общественный преследуют, в том числе, занимаясь очень серьезными историческими исследованиями. Один из таких моих коллег, это Виктор Николаевич Буробин – очень известных адвокат последние годы увлекся изучением русских судебных процессов. И хотелось бы начать сегодняшнюю передачу с первой книги, которую он издал вместе со своими коллегами из адвокатского бюро «Юстина», книги, которая касается дуэли Пушинка с Дантесом.
Я.РОЗОВА – Но здесь самое-то интересное – процессуальная составляющая дуэли.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Да, конечно. У нас кроме любовного треугольника или многогранника, который предшествовал этой трагической дуэли, интересуют правовые аспекты, интересует сам процесс, который состоялся впоследствии по результатам этой трагической дуэли.
ДЛЯ СПРАВКИ: Обстоятельства последней дуэли Пушкина и уголовное преследование ее участников изучается и сегодня. Медики посредством посмертного диагностирования ранения Пушкина, выясняют, можно ли было его спасти. Графологи по образцам почерков людей из близкого окружения поэта мечтают установить автора анонимного письма, так называемого «диплома рогоносца», а баллистики решают, могла ли пуля попасть в руку Дантеса, отскочив от его пуговицы. При этом уже тогда на упущения в работе военного суда, а точнее, на процессуальные нарушения и недостатки следствия указывал генерал-адъютант Карл Бистром. Он обращал внимание на то, что судом так и не была опрошена жена умершего камергера Пушкина. Не были истребованы к делу записки к ней поручика барона Геккерена Дантеса, который, между прочим, были начальной причиной раздражения поэта. Не взяты надлежащие засвидетельствования о причине смерти камергера. И, наконец, не был истребован в суд также особый переводчик писем и записок с французского языка, а сделаны переводы самими членами суда со многими ошибками, почему, как пишет Бистром, и «следовало возвратить означенное дело для изъясненных пополнений»
В.БУРОБИН – Прежде, чем мы на этот вопрос ответим, я бы знаете, что хотел уточнить, почему мы заинтересовались этой темой – все мы знаем со школьной скамьи и источники наши так пишут, что Пушкин вызывал на дуэль Дантеса, и у нас в этом нет никаких сомнений; я всегда тоже так считал. А на самом деле, когда мы почитали то дело, которое было рассмотрено через 19 дней после гибели Пушкина, рассмотрено военным судом, выяснилось, что на самом деле вызвал на дуэль не Пушкин Дантеса, а так называемый отец Дантеса. После того, как Александр Сергеевич, получив известное нам «письмо рогоносца» так называемое, был взбешен и написал письмо – его можно прочесть в этих материалах дела, очень жесткое письмо к послу того времени, голландскому послу, что именно он является покровителем своего сына, что сын ухаживает за его женой, ухаживает очень откровенно и открыто. Слова были сказаны очень там тяжелые, и это видно из приговора.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Прошу прощения, есть такая версия, что Пушкин искал дуэли, он приложил немало усилий, чтобы эта дуэль состоялась.
В.БУРОБИН – Мы все это знаем, потому что смотрите, вообще-то, Пушкин дуэлянт-то серьезный. Говорят…
Ю.ПИЛИПЕНКО – 15 дуэлей, если не ошибаюсь…
В.БУРОБИН – Там какое-то большое количество… Мне самое интересное было, когда мы изучали эту тему, первая дуэль его была в 17 лет. Вот мы вспомним себя в 17 лет. Маловероятно, что мы были способны на такие действия, вообще. Он дядю вызвал – ну, там ничем, естественно, это не закончилось, но, тем не менее. Вот прежде, чем мы какие-то процессуальные вещи посмотрим, я бы знаете, что хотел сказать. Почему нашей компании и мне лично было очень интересно посмотреть, исследовать тему судебных процессов. Вот смотрите, сегодня в государстве возникла идея, и сейчас она очень востребована – написание нового учебника по истории. И наш президент собрал историков и вот мы сегодня что-то такое исследуем , и даже есть какой-то проект. Что стало точно ясно? Что нашу историю - и во многих странах так и делают – изучать нужно по первоисточникам. Для юриста святцы – это сами судебные процессы. И человечество ничего не придумало лучшего, чем открытый, гласный, судебный процесс для установления того или иного факта. А с большими людьми, с яркими событиями почти всегда связаны судебные процессы. Дантес был офицером кавалергардского полка, военным тогда. Константин Данзас – секундант Пушкина тоже был военным подполковником, по-нашему – военным строителем.
Я.РОЗОВА – То есть, по делу тогда проходило два человека.
В.БУРОБИН – По делу проходило три человека: Пушкин тоже был предан суду. Аршак – секундант Дантеса уехал во Францию.
Я.РОЗОВА – Сбежал.
В.БУРОБИН – Сбежал, да. Решил не рисковать.
Ю.ПИЛИПЕНКО – А Интерпола тогда не было.
В.БУРОБИН – Военный суд. Почему военный суд – потому что двое военных, Пушкин – гражданский, но, тем не менее. Все военные подлежали военному суду. Судили их по военному уставу еще Петра Первого. Петр Первый, как известно, писал яркие судебные документы. Там было написано следующее: «Если кто-то будет участвовать в дуэли и останется жив, повесить его здесь ноги» - вот, такая была формулировка.
ДЛЯ СПРАВКИ: В России никогда не было собственной традиции дуэлей, хотя практиковались и судебные поединки и схватки лучших бойцов перед военными сражениями. Первая зарегистрированная в документах дуэль произошла в 1666 году, причем, между иностранцами. Первый же закон, запрещающий дуэль в русском праве появился только во времена Петра Первого, он был принят в 1715 году. Согласно этому документу казни через повешение подлежал также и погибший на дуэли. Стоит отметить и то, что уже в 19 веке западные авторы, описывая русскую дуэль, называют ее «узаконенным убийством». Дело в том, что в 1894 году для укрепления боевого духа в армии дуэли были официально разрешены, в результате за 16 лет в период с 1894-го по 1910 годы в русской армии состоялись 322 дуэли, в том числе, 256 по постановлению суда общества офицеров. Смертью или тяжелым ранением завершилось 30 поединков и ни одно дело о дуэли не дошло до судебного рассмотрения и не привело к осуждению участников.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Именно в этот момент я не могу задать, Виктор, вопрос, как лично вы относитесь к дуэлям, потому что вы человек с военной косточкой, и мне интересно знать ваше отношение к дуэлям, к этому способу выяснения отношений между мужчинами?
В.БУРОБИН – С моей точки зрения, вообще, дуэли между людьми, касающиеся вопроса чести – это дело важное, правильно, нужно особенно в офицерской среде. В 17-м году мы чуть-чуть забыли об этом. В мое время, когда я был офицером, были созданы суды чести – это тоже, между прочим, был важный инструмент, чтобы решать какие-то вопросы…
Я.РОЗОВА – Но это была словесная дуэль.
В.БУРОБИН – Это была словесная дуэль. А, с другой стороны, сегодня представить себе, что мы будем стреляться на пистолетах с кем-то…. Вот мне известен последний вызов на дуэль, которые произошел, это Столыпин вызвал одного из чиновников, который в Думе заявил про эти «столыпинские галстуки», и все-таки он, видимо, испугался, и на этом все закончилось. Но сегодня представить себе, что что-то подобное произойдет, я, конечно, не могу. И вот, мы сейчас говорим о процессуальной стороне этого дела – когда мы изучали это дело, несколько аспектов очень интересных, удивительных для нашей процедуры там возникло. Ну, в частности, сам процесс: 17-го числа состоялась дуэль, и через месяц был вынесен приговор. А это дело практически по убийству одного человека другим. У нас таких дел не бывает. Самое дело – 40-50 листочков, примерно, это очень маленькое дело.
Я.РОЗОВА – А для того времени это быстро?
В.БУРОБИН – Я думаю, что для любого времени быстро. Потом, как это происходило? Был создан военный суд.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Из кого, кстати?
В.БУРОБИН – Семь офицеров, они остались все в истории, можно посмотреть фамилии, прекрасные русские фамилии. Это был председатель суда, по петровским указам это был презус некий, конфермаций – вот слова такие чудные и шесть офицеров. Председатель и шесть офицеров. Был аудитор. Сегодня аудитор – это кто считает деньги. Тогда аудитор – это был предвестник военного судьи, он следил за процессуальными аспектами. Вот такая была конструкция.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Наверное, ему одному из немногих были известны законы.
В.БУРОБИН – Хотя бы законы, да. И самое интересное, что в самом деле эти законы просто… вот, как легко решался вопрос: аудитор подшивал в дело выписку из законодательства. Вот посмотрите, как это было. Первое, что делалось, это православный священник приводил судей к присяге: «Мы к настоящему воинскому суду назначенные судьи, клянемся всемогущим богом, что будем судить по правам и уставам приговаривать и осуждать право и нелицемерно, так как нам давать ответ на страшном суде Христовом, в чем да поможет он нам, нелицемерный судья», и все поставили свои подписи.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Сильные слова.
Я.РОЗОВА – Подождите, значит, получается, что вот судьи, секретарь…
В.БУРОБИН – Никаких секретарей нет, адвоката нет…
Ю.ПИЛИПЕНКО – Не было в то время еще адвокатов.
В.БУРОБИН – Не было в то время, у нас был розыскной процесс, то есть, практически, кто остался в истории: остались судьи – их фамилии, остался аудитор Маслов – это предвестник военного судьи, и остался следователь Галахов.
Я.РОЗОВА – А, кто фиксировал все происходящее?
В.БУРОБИН – Протокола не велось…
Ю.ПИЛИПЕНКО – Откуда тогда эти 40-50 листков в деле?
В.БУРОБИН – Вот смотрите, там есть так называемое письмо на имя императора – что такое произошло. Командующий войсками – ему была дана команда, он принял решение создать военно-судебную комиссию. Это были просто приказы, указания, распоряжения. Есть приговор. Приговор в то время видимо выполнял функцию двоякую: и протокольного свойства и, собственно, приговор. И дальше, что еще есть – все протоколы допросов, которые были произведены следователем Галаховым, тоже вшиты в дело. И после этого – ну, может быть, мы об этом позже скажем – там были шесть решений вышестоящих офицеров. Они все тоже составляют материалы дела.
Я.РОЗОВА – Каждый день было заседание?
В.БУРОБИН – Практически каждый день, практически 4 дня – очень кратко, быстро, понятно. Вот тоже один из эпизодов, например. Аудитор пишет – это судья, - что необходимо допросить супругу Пушкина, потому что все-таки вокруг ее персоны все это происходило. Суд принимает решение: не делать этого, «дабы не причинять боль вдове, и так все ясно». Но вы знаете, в современных условиях больше всего меня поразило, как отнеслись к Геккерену судебные власти.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Иностранец все-таки, «гастарбайтер».
В.БУРОБИН – Мало того, что иностранец, но он все-таки сын посланника, практически посла по современным меркам, офицер, он был ранен, как известно, содержался на гауптвахте, НЕРАЗБ. Я все-таки должен это прочитать, потому что вы знаете, особенно сегодня – мы все юристы, мы помним – какие меры у нас сейчас применят к убийце, ведь он не просто человека, он Пушкина убил. Самое интересное здесь в части так называемой меры пресечения – вот его осматривает доктор, коллежский асессор Степанович. Рапорт: «По предписанию вышестоящего доктора прибыл освидетельствовать поручика барона Геккерена. Кроме припухлости и чувствительности при дотрагивании к раненному месту, никаких болезненных припадков не заметил. А потому, судя по настоящему состоянию полагаю, что господин поручик Геккерен может содержаться на гауптвахте – внимание! – в особой, сухой и теплой комнате, которая бы ничем не отличалась существенно в отношении к его здоровью от занимаемой им теперь квартиры». Вот теперь давайте посмотрим, что у нас происходит.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Милосердные времена-то были, несмотря на то, что царизм проклятый.
В.БУРОБИН – У меня впечатление такое: юристы должны читать эти процессы не как исторические, а хоть немножко посмотреть, какое было…
Я.РОЗОВА – Ну, вы думаете, это как-то повлияет на человечность?
В.БУРОБИН – Повлияет. А сейчас вот за прошлый год – все наше руководство говорит о том, что нужно как можно в следственных изоляторах… и так далее. Вдруг выясняется, следственные изоляторы закупили огромное количество раскладушек. Корреспонденты стали выяснять – зачем? Сегодня на 22% превышает количество людей, которые находится в следственных изоляторах Москвы то, что там предусмотрено по нормам. Я не думаю, что это происходит только потому, что мы какие-то другие. Мир, конечно, более жестокий, но вот это очень важно для судей. Но милосердие - я еще последнее скажу по процедуре – вот, в чем выразилось: суд Дантеса приговорил к смертной казни, Константина Данзаса – к смертной казни, и Пушкина к смертной казни, но, поскольку он уже погиб, это не было применено.
После этого пропроцедуре6 вышестоящих офицеров описывали эту ситуацию и принимали самостоятельное решение. Каждый из этих начальников описывал то, что произошло и соглашался судом и писал, что «конечно, правильно, но надо бы помягче, и каждый что-то смягчал. Когда дошло до императора, он написал: «Быть посему», но, поскольку, Геккерен уже и так разжалован, окончательно отнять у него погоны русского офицера и отправить себе на родину. А Данзас от смертной казни дошел до 4-х месяцев гауптвахты. Но согласитесь, что сегодня это, вообще, невозможно, даже в теории.
Я.РОЗОВА – А экспертизы тогда проводились?
В.БУРОБИН – Они уже, наверное, проводились, конечно, но в этом деле, - что тоже, кстати, странно – причина смерти не установлена. Потому что считается, что это очевидно.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Есть очевидные просто факты, которые не требуется доказывать специальным образом.
В.БУРОБИН – Поэтому я скажу так, что эти судебные процессы все, и дальше мы стали делать – сейчас делаем процесс по Николаю II, все, что было связано с тем делом, по Александру II, по патриарху Тихону. Я считаю, что нашим юристам, тем, кто историей наше страны занимается, это будет очень интересно.
Я.РОЗОВА – Сейчас прервемся на новости и после рекламы поговорим еще об одном процессе.
НОВОСТИ.
Я.РОЗОВА – Напомню, в студии «Эха» автор программы «Правовой аспект» Юрий Пилипенко - Юрий Пилипенко – старший партнер юридической фирмы ЮСТ, вице-президент Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации и наш гость адвокат, президент адвокатской фирмы «Юстина» Виктор Буробин. Мы говорим о процессуальных нарушениях в русских судебных процессах.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Мы хотели бы перейти еще к одному процессу. Это процесс над адмиралом Щастным. Фигура трагическая и не очень известная, к сожалению, в истории Российского государства.
ДЛЯ СПРАВКИ: Первый в советской России смертный приговор был оглашен 21 июня 1918 года за несколько месяцев до официального восстановления Совнаркомом высшей меры наказания, отмененной в октябре 17-го года Вторым всероссийским съездом Советов. Судебный процесс над начальником Морских сил Балтийского моря Алексеем Щастным состоялся в Сенатском дворце Московского Кремля. Ныне это рабочая резиденция президента России.
В.БУРОБИН – Это дело, вообще, знаковое для нашей страны. Мы, вообще, с вами очень мало знаем об истории Первой мировой войны.
Ю.ПИЛИПЕНКО – В этом же году юбилей с момента начала этой войны.
В.БУРОБИН – А, что же изменилось? Ничего же нет, нет ни одного памятника в России, посвященного тем солдатам и офицерам. Это дело Александра Михайловича Щастного – мы его достали в архивах Государственной безопасности, оно было сдано туда. Он был реабилитирован, именно поэтому удалось эти материалы все сохранить. Мы вот разговаривали, что реабилитации было подвержено 20 миллионов человек в России. Поэтому я всегда, когда читаю лекции среди юристов, говорю: «Товарищи, это мы с вами, как юристы создали такую систему, которая после того, как мы работаем, реабилитируют такое количество ни в чем не виновных» Что это за правовая система?
Ю.ПИЛИПЕНКО – Ну, давайте согласимся, что это был вывих в российской истории последние 80 лет…
В.БУРОБИН – Вот, вы знаете, Юрий Сергеевич, я бы так сказал еще – что этот вывих мы не прошли…
Ю.ПИЛИПЕНКО – Но последствия прошли.
В.БУРОБИН – Не прошли. Последствия чудовищные. Солженицын правильно говорил: «Надо сохранять народ». Для того, чтобы этот цвет теперь восстановить, нам надо годы и годы, и восстановить в праве, в том числе. Мне почему кажется, что серия имеет такой характер сущностной - когда нам говорят, что были какие-то проблемы – это один разговор, а, когда ты можешь посмотреть, как твой отец, мой отец, ваш отец, может быть, судил этих людей и приговаривал и не видел в этом никакой ошибки – никто же не считал тогда, что Щастный должен жить.
Я.РОЗОВА – А ведь он спас флот.
В.БУРОБИН – Теперь к истории. Наш флот в Санкт-Петербурге попал практически – была зима уже – он не мог оттуда выйти - подходили немцы и возникал вопрос: что с ним делать? На полном серьезе решался вопрос о взрыве флота – это 282 судна.
Я.РОЗОВА – Это такая жертва.
В.БУРОБИН – Жертва. То есть, мы не можем отдать его немцам.Есть версия, что мы обязаны были его взорвать по Брестскому миру. Прямо это не написано нигде, но версия такая есть.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Спустя годы, когда смотришь, кому это было выгодно, понимаешь какие-то вещи, которые не были очевидны в момент этого происшествия.
В.БУРОБИН – Я думаю, да. И, что такое 280 кораблей, причем такие, флагманские корабли? Это практически весь сегодняшний флот.
Я.РОЗОВА – Щастный уже был адмиралом.
В.БУРОБИН – Его называют адмирал. На самом деле по званию он был «наморси» - такое было чудное название.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Переведите нам, пожалуйста.
В.БУРОБИН – Начальник Морских сил – наморси. Почему-то не «сил», а наморси. Причем он сам, видя, что флот разваливается, он очень расстраивался. Он много писал, что нужно флот поддержать, что офицеры и матросы должны вести себя соответствующим образом. Про юристов давайте вспомним. Один из первых указов Керенского, тоже юриста, он же был такой: Отменить отдание чести в армии. Это было самое страшное, что можно было себе представить. Армия тут же развалилась. Кстати, о Керенском тоже можно было две фразы. Он, когда приехал в войска и говорил, что нужно на немцев наступать - он пишет об этом: «А все генералы мне говорят – верни отдание чести! Они, вообще, ничего не понимают». Вот, как видел он это.
Я.РОЗОВА – Еще очень важно вспомнить о том, что Щастный – он же встал на сторону советской власти не потому, что он принимал эту власть, он посчитал своим долгом остаться в войсках, чтобы спасти, в том числе и флот, потому что в тот момент Россия была втянута в войну. И он не мог, как многие военные уехать из страны.
В.БУРОБИН – Я вам знаете, что я вам скажу: мне кажется, что русский офицер, вообще, не может решать вопрос, какая власть: хорошая, плохая. Если ты присягал, то твоя задача одна: Родину защищать. Вот, как бы мы сейчас ни говорили, может быть, это красивые слова – я тоже военный – «Родину защищать». И у него даже не возникало сомнений.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Посмею высказать предположение: между политикой и Родиной всегда существует маленький зазор. Иногда он маленький, иногда он большой. Щастный, по всей видимости, в этот зазор попал и пропал.
В.БУРОБИН – Итак, он вывел флот, привел его в Кронштадт, стал национальным героем.
Я.РОЗОВА – Он это сделал тайно.
В.БУРОБИН – Тайно, потому что практически, исходя из тех документов, которые есть в деле, приказ был дан другой: флот потопить. Были выделены соответствующие матросы. На имя этих матросов в банках положены деньги. И вот матросы должны были флот потопить. Он принимает другое решение, выводит весь флот. Было такое название: «Ледовых поход». Он провел по льду в Санкт-Петербург и Кронштадт.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Нужно обратить внимание на то, что это не простая прогулка 200 судов, это была очень тяжелая операция, трагическая и с неизвестными условиями заранее и результатами.
В.БУРОБИН – Да. Мы вручили эту книгу командующему Военно-морским Флотом нашим сегодняшним, он тоже бывший командующий Балтийским Флотом. Он был поражен. Балтийцы и флотцы знают об этом эпизоде, но знают опять так… как-то покрыто мраком…. Нам бы хотелось, чтобы это было открыто и видно. Знаете, есть такая версия, почему он все-таки был расстрелян, быстро, жестко? Потому что министр обороны по тем временам Троцкий полагал, что это был его прямой конкурент. Он был в войсках настолько популярен и интересен, что Троцкий понял, что сейчас что-то может произойти. В чем еще проблема. Первый документ в деле - сейчас все-таки есть постановление о возбуждении дела, какие-то есть процессуальные аспекты – первый документ в деле так выглядит: «Товарищи, при этом препровождаю вам арестованного адмирала Щастного. Прошу рассмотреть дело быстро…» ну, и так далее.
Я.РОЗОВА – Но тогда же не было суда, как такового – все было распущено.
В.БУРОБИН – Не было судебной системы.
Ю.ПИЛИПЕНКО – А зачем, вообще, нужен был суд? Ведь могли и так просто расстрелять. На этот вопрос есть ответ?
В.БУРОБИН – Вы знаете, все же советская власть тоже была властью такой…
Ю.ПИЛИПЕНКО – Ну, скажите, что она была неоднозначной.
В.БУРОБИН – Неоднозначной – раз. А второе: все-таки, что внешне многие функции выполнялись, и вроде бы как судебная процедура происходила. И даже адвокат здесь был, между прочим, в отличие от дела Пушкина. Здесь был адвокат Жданов. Он пишет много, он пытался ему помочь. И вот там есть эпизод, где Щастный говорит: «Я вижу, какой вы хороший адвокат, как вам хочется помочь мне, но не волнуйтесь – я буду расстрелян». И он был расстрелян.
ДЛЯ СПРАВКИ: Алексей Щастный родился в 1881 году в семье потомственных дворян. В 20 лет он окончил морской кадетский корпус, а вскоре после выпуска участвовал в морских боях с японским императорским флотом в ходе русско-японской войны. Уже тогда его командиры обращали внимание на высокие качества этого боевого офицера, который оказывается на высоте и хорошо служит не только в бою, но и в обыкновенное время. Вместе с тем, уже тогда Щастного отмечали по службе не только, как грамотного строевого офицера и минного специалиста, но и как гидрографа и ведущего специалиста флота в области новой тогда беспроволочной телеграфии. Первую мировую войну Щастный встретил старшим офицером линкора «Полтава», затем командовал миноносцем «Пограничник». Начальником морских сил Балтийского моря был назначен уже после революции постановлением Совнаркома от 5 апреля 1918 года. Кстати, против воли – о чем есть документальные свидетельства. При этом политические взгляды Щастного доподлинно неизвестны.
Я.РОЗОВА – Судьями-то кто были?
В.БУРОБИН – Это был какие-то просто люди, причем у меня впечатление, что они ничего не решали, и есть данные, что сам Троцкий входил в так называемую совещательную комнату. То есть, он обвинил, он был главным свидетелем, потом зашел к так называемым судьям, рабочим – что-то там они написали – он был расстрелян. А тело – вот жена там пишет: «Отдайте мне хотя бы тело» - тело ей не отдали. И есть тоже данные такие, что, поскольку все это рассматривалось в Москве, в одном из военных училищ здесь, в центре города, он был расстрелян на этой же территории и там же закопали его куда-то под доски, как собаку.
Я.РОЗОВА – Надо опять же напомнить, что это был трибунал.
В.БУРОБИН – Это был трибунал. Почему мне кажется, юристам надо внимательней смотреть такие вещи. Теория разделения властей возникла еще в 18 веке. Мы все время говорим: «Нет, мы будем все соединять». ВЦИК – это и законодательный и исполнительный, и судебный и фактически, исполняющий судебный приговор, орган. И при этом органе фактически был создан судебный военный трибунал. Я, когда стал изучать, как у нас смертная казнь трансформировалось – понимаете, мало, что изменилось. Не далее, чем, к примеру, Брежнев – он применяет смертную казнь к несовершеннолетним. Брежнев же применяет смертную казнь к валютчикам, то есть, это вещи, которые сейчас даже представить себе невозможно. Задним числом применяется смертная казнь, и это было уже в наше время.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Как в деле Рокотова, вы имеете в виду?
В.БУРОБИН – Да, это как раз валютчики. Тогда не было смертной казни тоже вообще. То есть, к ним она применена быть не могла – ее применили. Поэтому я вам скажу так: у нас правовое прошлое, как историческое прошлое России, мы должны восстанавливать, и понимать, что оно было не безоблачное, и в этом виноваты в каком-то смысле мы – юристы. Мы должны об этом говорить, учить наших студентов, учить детей, чтобы, может быть, когда они придут – у нас было счастливое правосудие и более радостное.
Ю.ПИЛИПЕНКО – Виктор, я вам очень благодарен. Я рад, что вы занимаетесь этой непростой, но очень интересной работой. Говорят, что в нашей стране часто бывает непредсказуемое прошлое и спасибо вам большое, что вы в это прошлое какие-то определенные смыслы вкладываете и усилия прилагаете. Конечно, я ничего в защиту Пушкина сказать не могу. Он - «наше все» и мои слова здесь мало, что значат, но мне бы очень хотелось, чтобы мы имя Щастного подняли на должную высоту, потому что наша страна, как мне кажется, нуждается именно в таких героях. Александра Невского – уже недостаточно. Спасибо!
Я.РОЗОВА – В студии «Эха» были авторы программы Юрий Пилипенко - старший партнер юридической фирмы ЮСТ, вице-президент Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации и адвокат Виктор Буробин.
Рейтинги и партнёры
