Правовой аспект: история адвокатуры
Источник публикации – официальный сайт радиостанции «Эхо Москвы»
Я.РОЗОВА: Здравствуйте. Меня зовут Яна Розова, рядом со мной автор программы «Правовой аспект» Юрий Пилипенко, старший партнер юридической фирмы "ЮСТ", первый вице-президент Федеральной палаты адвокатов РФ.
Ю.ПИЛИПЕНКО: Добрый день, уважаемые радиослушатели.
Я.РОЗОВА: И наш гость Генри Маркович Резник, адвокат.
Г.РЕЗНИК: День добрый.
Я.РОЗОВА: Я напоминаю, что в этой программе мы обсуждаем события экономической, политической и общественной жизни с правовой точки зрения. А тема сегодняшнего эфира, Юра?
Ю.ПИЛИПЕНКО: У нас сегодня в студии праздник, к нам пришел в гости Генри Маркович Резник, выдающийся адвокат современности. И хотелось бы посвятить нашу программу юбилею, который адвокатура в этом году отмечает. Нам исполняется 150 лет.
Генри Маркович, нам обоим не стыдно принадлежать к этой профессии? Что это за институт?
Я.РОЗОВА: Подождите, Юра, давайте напомним регалии все, откуда Генри Маркович родом, а потом поговорим.
СПРАВКА: Генри Резник родился в Ленинграде, окончил юридический факультет Казахского государственного университета, работал в Следственном Управлении МВД Казахстана, во Всесоюзном институте по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности Прокуратуры СССР. Переход в адвокатуру в 47 лет был связан с проводившимся в 1985 году погромом Московской Коллегии, адвокаты обвинялись в подстрекательстве к даче взяток или в мошенническом завладении деньгами клиента. Кандидат юридических наук, президент Адвокатской палаты Москвы, вице-президент Федеральной палаты адвокатов РФ, член Московской Хельсинской группы. Специализация: уголовное право и уголовный процесс, диффамация и деловая репутация, интеллектуальная собственность, предпринимательство.
Г.РЕЗНИК: Ничего нового о себе я не узнал. Все соответствует. Несколько скелетов в шкафу, но уже возраст такой, соответственно, нужно накапливать компромат.
Я.РОЗОВА: А если вернуться к вопросу Юрия?
Г.РЕЗНИК: Я полагаю, институт древний, но не древнейший как некоторые профессии. Додумались тогда, когда личность выделилась из рода, из коллектива к образованию. Ну и эти древние ребята… Вообще чудо было в Древней Греции с этим выделением персонификации личности, все-таки додумались до того, что человеку в судебном споре должен помогать знаток права, который должен выполнять только одну задачу – помогать этому человеку.
Ю.ПИЛИПЕНКО: Не правосудию, это нужно подчеркнуть.
Г.РЕЗНИК: Тут, понимаешь, в чем дело, Юра, кстати, я оговорюсь, мы 100 лет знакомы с Юрием Сергеевичем. Но когда мы познакомились, мне было уже за 50, а ему непонятно…
Ю.ПИЛИПЕНКО: Ничего не было еще!
Г.РЕЗНИК: Так что я к нему на ты обращаюсь.
Ю.ПИЛИПЕНКО: Для меня это честь.
Г.РЕЗНИК: Ситуация такая: эта помощь, здесь уже вопросы [неразборчиво], в состязательном процессе. Отстаивая интересы своего подзащитного, доверителя, адвокат содействует правосудию. Русский язык богат: здесь можно все перевернуть, но если под этим понимать то извращение, которое было в советские времена, когда можно было про адвоката, что он не обязан отстаивать позицию подзащитного, подзащитный гласит, что он не виновен, а адвокат сам оценил доказательства и считает, что вина доказана. Соответственно, он должен руководствоваться своим собственным представлением, невзирая на позицию этого несчастного подзащитного. Здесь появляется второй прокурор. По этой причине я могу сказать, мы с тобой можем быть довольны тем, что мы с тобой в этой свободной профессии, что у нас есть возможность помогать людям в их правовом споре.
Я.РОЗОВА: Давайте вспомним историю про забастовку адвокатов?
Г.РЕЗНИК: А! Это интересно. Вообще история адвокатуры очень длинная. Средние века – яма была, ее не было. Возродилась она во Франции в XIII веке при Людовике XII. Адвокаты содействовали объединению страны на основе единого права. У нас были свои заморочки тут. Когда здесь огнем и мечом сбивалось государство Российское, там все делалось на основе права, это были легисты – адвокаты, которые скучковались вокруг короля, который был той фигурой, которая могла объединить Францию, так как – распри же. И они способствовали упрочнению королевской власти, достигшей пика при Людовике XIV. Он – покровитель наук и искусств, соответственно, у адвокатов были неслыханные привилегии для того времени.
Я.РОЗОВА: К адвокату, по-моему, даже в дом нельзя было войти без разрешения
Г.РЕЗНИК: Нельзя было зайти в дом, адвокат был неприкосновенен, когда он в мантии шел в процесс. Более того, если выяснялось, что рядом с адвокатом живет какой-то ремесленник, который сильно шумит, его переселяли.
Г.РЕЗНИК: Не надо, у нас все адвокаты как преферансисты. У преферансистов заповедь: плачь, карта слезу любит, не надо сетовать на свою несчастную судьбу. И когда был расцвет королевской адвокатуры, Людовик распорядился посадить под арест адвоката. Был такой адвокат [неразборчиво]. Он, видимо, был из тех, кто мог царям с улыбкой правду говорить. Он произнес примерно такую речь, что король заинтересован в том, чтобы мы были свободными гражданами, а не рабами, величие его короны и достоинство венца измеряется качествами тех, кто ему подчиняется. И Людовик посадил его под арест. И эти ребята, обласканные королем, собрались и сказали: король…
Я.РОЗОВА: Не имел ты права! Да?
Г.РЕЗНИК: Да, ты его освободи…
Я.РОЗОВА: Они вышли на площадь ведь?
Г.РЕЗНИК: Они собрались, дали петицию, и он выпустил. Так что у нас такие традиции славные, так как вся история адвокатуры борьба за независимость.
Я.РОЗОВА: Есть чему учиться.
Г.РЕЗНИК: А как же!
Я.РОЗОВА: Я не могу не вспомнить всех великих наши адвокатов прошлого столетия. Юра, с какого дела начнем? С Веры Засулич?
Ю.ПИЛИПЕНКО: Да, я хотел, кстати, у вас спросить, что Вы думаете, так как дело это во многом хрестоматийное, очень многие знают, даже неспециалисты, с сем оно связано. Вера Засулич – молодая девушка, стреляла в 70-летнего градоначальника.
Я.РОЗОВА: Причем через год после случившегося: народовольца решили наказать розгами за то, что тот не снял шляпу перед градоначальником.
Ю.ПИЛИПЕНКО: Суд присяжных оправдал Веру Засулич, и она стала героем на многие годы, ей рукоплескали, рукоплескали присяжным. А с позиций сегодняшнего дня то, что молодая девушка стреляет, покушается на жизнь пожилого человека…
Я.РОЗОВА: Просто на жизнь человека.
Ю.ПИЛИПЕНКО: Да, насколько Вам это представляется разумным, оправданным?
Г.РЕЗНИК: Вы знаете, я следую завету юмориста Эмиля Кроткого. Эмиль Кроткий на вопрос, что нужно делать, чтобы быть впереди классиков, ответил так: «Надо писать предисловия к их работам». Вышла такая серия, очень красивая «Избранные речи Плевако», я с него начал, еще в 90-м году писал. Последний вышел Кони, Кони – не адвокат. Он был прокурор, потом председатель суда. Так вот, при оценке этого дела много десятилетий сразу после процесса стало тиражироваться очень большое заблуждение о том, что Вера Засулич обязана поведению Кони. А Кони председательствовал в этот момент. Вы знаете, если только ставить в вину Кони, что он вел процесс в строгом соответствии с процедурой, предписанной законом, не склоняясь ни в ту, ни в другую сторону и считать, что он должен был склониться в сторону обвинения, тогда можно обвинить Кони. Я хочу реабилитировать Кони. Судья завершает напутственным словом, вот напутственное слово Кони: во-первых, защита… Александров говорил, что Вера действовала в аффективном состоянии. Кони комментировать закон впрямую не мог.
НОВОСТИ
Я.РОЗОВА: До новостей мы вспомнили дело Веры Засулич.
Г.РЕЗНИК: Я хочу реабилитировать Кони, пусть слушатели сами оценят, можно ли считать поведение Кони, благоприятствующим защите. Например, Александров прекрасно вел защиту и утверждал, что Засулич находилась в состоянии постоянного аффекта. Он разъясняет присяжным понятия правовые, понятия психологические. Кони поясняет, что аффект возможен во внезапно возникшем страстном порыве, гневе, вызванном неожиданной обидой, но не там, где есть возможность подумать, побыть с самим собой. Сторонне описывая грани мотива, Кони заметил, что чувство мести свойственно немногим людям, оно не так естественно связано с человеческой природой как страсть или ревность. Но бывает иногда весьма сильно, если не употребить благороднейших чувств души на подавление стремления отомстить. Резюме – отправляя присяжных в заседательную комнату: обсуждая основания для снисхождения, вы, безусловно, оцените раскрытую перед вами жизнь Засулич, может быть, ее скитальческая молодость объяснит вам ту накопившуюся горечь, которая сделала ее более внушаемой и более болезненной по отношению к окружающим, и вы найдете основания для снисхождения.
Ю.ПИЛИПЕНКО: То, что Кони приписывает молва отношение к адвокатскому сословию, для нас большая честь.
Г.РЕЗНИК: Большая честь, но Кони ни одного мгновения не был адвокатом. Оправдательный вердикт присяжных ковала сама власть в этом процессе. Дело Засулич – уникально.
Я.РОЗОВА: Могли бы вы четко сформулировать, в чем уникальность?
Г.РЕЗНИК: Стечение обстоятельств интересно. Выстрел Засулич был ответ на дикий произвол, который учинил Трепов. Он распорядился подвергнуть избиению розгами 19-летнего студента Боголюбова, который якобы не снял перед ним шапку. Причем телесные наказания были отменены в 63 году. Дичайший произвол, и власть молчит, Трепов не убит.
Я.РОЗОВА: Она даже не бежала никуда, ее прямо тут же и арестовали.
Г.РЕЗНИК: Дальше Трепов не является в зал суда, два самых блистательных царских прокурора отказались обвинять Засулич на условиях, которые выдвинул граф Парин, министр юстиции – Сергей Андриевский и Владимир Жуковский в знак протеста.
Я.РОЗОВА: То есть общественность была вообще на стороне Засулич?
Г.РЕЗНИК: Какие люди уходят! Парин им запретил вообще упоминать об этом событии, об этом диком произволе Трепова. И гениальная речь Александрова – он поставил перед присяжными такую дилемму, они ушли, он даже не просил ее оправдать. Он сказал: она может выйти отсюда осужденной, но она не выйдет обесчещенной, только пожелать, чтобы не повторялись те причины, которые делают преступниками таких, как Засулич. А дилемма была такая: осуждение Засулич означало оправдание Трепова. В чем отличие суда присяжных от профессионального суда – вина перед законом не совпадает с виновностью в суде присяжных. Присяжные могут корректировать формальный закон. Есть такие дела, по которым официально нельзя обосновать, почему человека нужно судить или оправдать.
Я.РОЗОВА: И скорее это все-таки уголовные дела, да?
Г.РЕЗНИК: Помните «Берегись автомобиля»?
Я.РОЗОВА: Конечно.
Г.РЕЗНИК: Помните, там выступает на суде следователь. Когда агент Деточкин угоняет автомобили у воров, у взяточников и отправляет деньги в детдома. И он говорит так: товарищи судьи, он, конечно, виноват, но он не виноват! И здесь присяжные воспользовались этим правом милости, и они сказали: власть, если ты не будешь карать своих сановников, которые творят произвол, мы будем им выносить приговор от имени общества. Вот вам, пожалуйста, дело Веры Засулич.
Я.РОЗОВА: Ужасно обидно, что у нас судов присяжных мало…
Г.РЕЗНИК: А все пошло в противоречии с концепцией судебной реформы 91 года, между прочим. Она предусматривала расширение [неразборчиво]судов присяжных. Так как суды присяжных – кость в горле у наших правоохранителей. Суд присяжных – у них эмоции, они не профессиональные. Из [неразборчиво]убрали взятки. По взяткам 25% выходили оправданными. Что, можно заподозрить простых людей в любви к чиновникам? Но когда на суде присяжных выясняется, дело сфабриковано, и присяжные тупо следуют наставлениям председательства.
Ю.ПИЛИПЕНКО: Увы, время заканчивается.
Я.РОЗОВА: Как всегда не успеваем.
Ю.ПИЛИПЕНКО: Когда вы сказали, какие были люди, я, слушая вас, вспомнил советского классика: «Гвозди бы делать из этих людей». Спасибо Вам большое!
Г.РЕЗНИК: Ну что, гвоздь вбили?
Я.РОЗОВА: Вбили! Спасибо вам большое!
Г.РЕЗНИК: Спасибо.
Новости в рамках отрасли
Рейтинги и партнёры
