ENG
 Вверх
ЮСТ  /  Пресс-центр  /  Аналитика

Споры по учредительным договорам совместных предприятий в практике зарубежных третейских судов

18.09.2000

Источник публикации - Международное частное право. Современная практика. - М. 2000. С. 239-252.

Андрей Светланов, старший партнер Юридической фирмы "ЮСТ"

История вопроса

Процесс создания совместных предприятий, проходивший в период конца 80-х – начала 90-х годов, еще в советский период, был абсолютно новым для отечественной внешнеэкономической практики. Этот, по тем временам революционный, шаг, внесший значительные изменения в принципы построения внешнеэкономической деятельности, был сделан, однако, в рамках действовавшего правового регулирования и правовой практики, сложившейся в условиях монополии государства на внешнеэкономическую деятельность.

Одним из проявлений несоответствий старого и нового в ряде случаев стал подход к проблеме разрешения споров по учредительным договорам создаваемых совместных предприятий и закрепления в них условий о применимом праве. Следует отметить, что это по существу старая проблема порождает трудности и в наши дни.

К рассматриваемому периоду помимо специализированных внешнеторговых объединений появилось множество новых субъектов внешнеэкономической деятельности, с весьма скромным опытом работы на международной арене. Это обстоятельство часто приводило к тому, что инициаторами в разработке учредительных документов выступали иностранные фирмы, которые предлагали внести в текст привычные для них оговорки о порядке рассмотрения споров и применимом праве.

В этот же период к процессу создания совместных предприятий нередко подключались органы субъектов федерации, а иногда и федеральные органы. Со временем такая практика породила ряд проблем, связанных с ответственностью государства.

Анализ учредительных документов того времени иллюстрирует, что большинство из них подходили к вопросу о порядке рассмотрения споров и о применимом праве достаточно стандартно. Как правило, в качестве места рассмотрения спора выбирался международный коммерческий арбитраж в третьей стране, чаще всего в Стокгольме, Цюрихе, Женеве или в Париже, действующий в соответствии с правилами производства дел третейских судов торговых палат этих городов или Международной торговой палаты, либо арбитраж ad hoc, действующий в соответствии с правилами ЮНСИТРАЛ. В качестве применимого указывалось материальное право страны места проведения арбитража.

На первый взгляд, содержание указанной оговорки представляется традиционной, поскольку в течение многих лет она использовалась всесоюзными внешнеторговыми объединениями, входящими в систему Министерства по внешнеэкономическим связям СССР, и это укрепляло уверенность в ее проверенности практикой. Между тем накопленный опыт ориентирует на то, что “обращение к международному коммерческому арбитражу, конечно, не единственная возможность, к которой можно прибегнуть в случае возникновения споров, в том числе споров, непосредственно связанных с иностранными инвестициями. При реализации сложных и больших инвестиционных проектов и при подготовке соответствующих инвестиционных соглашений рекомендуется тщательно взвесить все “за” и “против” выбора места арбитража в стране или за рубежом, определения процессуальных правил путем отсылки к конкретному законодательству или формированию их в оговорке и т.д.”

Анализ конфликтов между учредителями совместных предприятий позволяет выявить некоторые негативные закономерности.

Первое. Включение в учредительные документы оговорок, которые использовали крупные всесоюзные внешнеторговые объединения, вызвало трудности, связанные с возможностью защиты частными российскими предприятиями своих прав. Многие из них просто не имели достаточных финансовых ресурсов для ведения арбитражных процессов за рубежом. Объективно расходы на ведение таких процессов намного превышают расходы, которые несут стороны в арбитражных судах Российской Федерации и подчас становятся чрезмерными для еще слабых в финансовом отношении российских предприятий.

Второе. Сформулированные в самой общей форме арбитражные оговорки, содержащиеся в учредительных документах, давали основания распространять арбитражное разбирательство на правоотношения, которые фактически носили самостоятельный правовой характер. В ряде дел возникали проблемы, для разрешения которых необходимо иметь полное представление о правовом регулировании обязательств, местом исполнения которых была Российская Федерация. Однако состав арбитража, который, следуя самой идее третейского порядка рассмотрения спора, должен “собираться” из лиц, обладающих специальными знаниями в выносимых на судебное разбирательство вопросах, чаще всего был представлен юристами, не имеющими соответствующих навыков.

Третье. В ряде случаев проблемы связаны с тем, что учредителем совместного предприятия выступало государственное предприятие.

Структура договорных отношений и арбитражные оговорки

По содержанию возникающие споры можно условно разбить на две категории. К первой, достаточно традиционной, относятся те, которые вызваны наличием противоречий между учредителями в вопросах управления предприятием и попытками изменить систему управления или влияния на принимаемые решения. Вторую группу составляют споры, порожденные более сложными экономическими и правовыми проблемами. Как ни парадоксально, они возникают в связи с предприятиями, где деятельность инвесторов не ограничивалась участием в формировании минимального уставного капитала и где производство развивается достаточно успешно. На этих предприятиях реализуется идеальная схема: с одной стороны, привлекаются иностранные инвестиции путем внедрения передовых зарубежных технологий, опыта в сфере производства, торговли, услуг, использования сбытовой сети зарубежного партнера и т.д., с другой используются производственные мощности и сырье российского участника.

Характерной правовой структурой в этих случаях является следующая. Российский и иностранные учредители создают предприятие с равными долями участия. Равенство долей предопределяет и порядок принятия решения, строящийся на принципе единогласия. Такой подход вполне объясним, поскольку когда иностранный и российский учредители создают предприятие, они имеют единую цель – получение прибыли от его деятельности. Однако в процессе деятельности предприятие “обрастает” договорными связями, в том числе и с учредителями и тогда-то создается широкое поле для конфликтов, зачастую перерастающих с арбитражные споры. Договорные отношения учредителя с предприятиями могут возникать в связи с исполнением договора о передаче совместному предприятию технологий или поставки комплектующих, сырья и т. п.. Возможно предоставление услуг по менеджменту, например, управление гостиницей, оформляемое отдельным договором между зарубежным учредителем и совместным предприятием. Совместное предприятие может на основе договора арендовать у российского учредителя производственные мощности и т.д. Возможность конфликта интересов между учредителями в данном случае объяснима. Представим, например, такую ситуацию. Учредитель, осуществляющий сбыт продукции через офшорную компанию на основе договора с совместным предприятием, заинтересован в занижении продажной цены и получении, соответственно, основной прибыли от деятельности офшорной компании, а не от совместного предприятия. Экономический интерес другого учредителя, напротив, состоит в максимальной прибыли совместного предприятия и его усилия направлены на изменение ценовой политики совместного предприятия или на расторжение договора о сбыте продукции. Чтобы достигнуть своих целей он должен поставить соответствующий вопрос перед органами управления совместного предприятия – советом директоров. Однако практически изменить что-либо нереально, поскольку в учредительных документах закреплен принцип единогласия. Тогда учредитель начинает действовать через генерального директора, избранного по его представлению, и формально возникает спор между совместным предприятием и учредителем – стороной контракта. Арбитражная оговорка учредительного договора может быть следующего содержания: “Учредители-участники прилагают усилия для урегулирования всех споров, возникающих по настоящему Договору или в связи с деятельностью Компании, путем дружественных переговоров. Если Учредители-участники не могут разрешить спор – этот вопрос выносится в арбитраж в г.Стокгольм (Швеция) и разрешается исключительно в порядке арбитража в соответствии с Правилами Института Арбитража Торговой палаты г.Стокгольм с исключением подсудности общим судам.

Арбитражный трибунал состоит из 3 (трех) человек. Официальным языком арбитража является английский язык, однако, заявления и свидетельские показания в письменной форме могут представляться в арбитражный трибунал на английском и русском языках.

Права и обязательства Учредителей-участников по настоящему документу истолковываются в соответствии с условиями настоящего Договора и материальным правом Швеции (с исключением норм коллизионного права) – за исключением того, что Российский Закон является определяющим по отношению к положениям настоящего документа, относящимся к созданию, внутренним вопросам производственно-хозяйственной деятельности и правоспособности Компании. Арбитры полномочны принимать пояснительные решения, налагать предписания и предписывать возмещение денежного ущерба.

Решение арбитража поясняет основания для его вынесения, указывает состав арбитражного трибунала, дату и место вынесения решения, а также присуждение издержек и расходов производства арбитража между Учредителями-участниками и Компанией.

Учредители-участники настоящим, бесспорно, отказываются от права на суверенный иммунитет, которым они могут обладать в настоящее время или которое оно может в любой момент в последующем отстаивать в связи с настоящим Договором, исполнением им обязательств по настоящему документу, а также любого судебного или арбитражного решения в связи с ним.

Решение арбитража является окончательным и обязательным для Учредителей-участников и может быть приведено в исполнение в любом компетентном суде.

Несмотря на вышеизложенное, Учредители-участники в споре могут предпринять временные или охранительные меры для сохранения своих прав и средств судебной защиты, либо потребовать от любого органа судебной власти вынести постановление об их предприятии”.

В тех крайних случаях, когда спор не удается урегулировать мирным путем, а совместное предприятие в силу действий его руководства по существу отказывается от контракта с учредителем, у последнего есть все основания искать защиту прав в суде или третейском суде.

При этом, однако, возникает достаточно парадоксальная ситуация. Инвестор, чьи интересы и права нарушаются руководством совместного предприятия, отчетливо понимает, что судебное (третейское) решение, подтверждающее действие договора с совместным предприятием, не гарантирует надлежащее исполнение договора в дальнейшем. Заявление же иска о возмещении убытков, связанных с нарушением договора или расторжением его совместным предприятием в одностороннем порядке и дальнейшее удовлетворение иска приведут к тому, что истец будет получать удовлетворение от предприятия, которое принадлежит ему на 50%.

Ряд дел свидетельствуют о выборе инвесторами другого пути защиты своих прав: посредством предъявления иска к соучредителю совместного предприятия с требованием взыскания убытков, возникших в результате нарушения им условий учредительного договора и/или устава. В обосновании исковых требований указывается на нарушение условия о сотрудничестве.

При этом арбитражная оговорка и оговорка о применимом праве могут быть отличными от соответствующих оговорок, содержащихся в договоре между совместным предприятием и учредителем. Предположим, учредительный договор предусматривает рассмотрение споров в Институте Арбитража Торговой палаты г.Стокгольма и в качестве применимого определяет материальное право Швеции, а арендный договор между совместным предприятием и учредителем включает оговорку о рассмотрении споров в МКАС при ТПП РФ и применении российского материального права.

В результате возникает достаточно сложная правовая ситуация. Истец формально предъявляет иск в связи с нарушением учредительного договора в Институт Арбитража в Стокгольме, обосновывая юрисдикцию этого органа ссылкой на арбитражную оговорку учредительных документов, в то время как суть нарушения связана с действиями или бездействиями учредителя, приведшими к нарушению совместным предприятием своих договорных обязательств по другому договору, содержащему арбитражную оговорку о передаче всех споров в МКАС при ТПП. При этом достаточно типичным является утверждение, что предпринимаемые совместным предприятием в лице его генерального директора действия противоречат интересам как контрагента по договору, которым является учредитель-истец, так и самому совместному предприятию, участником которого также является истец.

Проблема предела компетенции арбитража

По существу предметом рассмотрения в арбитраже становится вопрос об установлении факта нарушения договора между совместным предприятием и учредителем и об ответственности сторон по этому договору. Однако этот вопрос фактически рассматривает другой арбитраж, наделенный компетенцией разрешать спор только между учредителями совместного предприятия.

На практике процесс развивается следующим образом. Истец направляет исковое заявление в третейский суд, названный в учредительном договоре, с указанием в качестве ответчика соучредителя совместного предприятия.

Для решения вопроса о компетенции данного арбитража в отношении заявленного иска, как правило, препятствий не существует. Истец указывает предмет спора, например, нарушение условий учредительного договора, касающихся обязательств участников “действовать исключительно в интересах предприятия”, или обязательства принимать решения “только на основе единогласия”; или обязательства по возмещению всех убытков “в случае невыполнения или ненадлежащего выполнения любых из обязательств, вытекающих из Учредительного Договора”. Далее он ссылается на арбитражную оговорку Учредительного договора, просит рассмотреть заявленный иск и назначает арбитра.

Здесь следует отметить, что ст. 7 Регламента Института Арбитража Торговой палаты Стокгольма, определяющая основания для отказа в возбуждении производства по делу, сформулирована достаточно обще.

Единственной конкретной причиной такого отказа является неуплата истцом арбитражного сбора.

При этих обстоятельствах у арбитражного суда нет никаких оснований отказать в возбуждении арбитражного производства.

Исковое заявление направляется ответчику с предложением представить возражения по иску и назначить арбитра.

На этой стадии арбитраж, а точнее его секретариат, не исследует обоснованность исковых требований, и если ответчик против них возражает, в том числе ссылаясь на отсутствие у арбитража юрисдикции в отношении спорных вопросов, содержащихся в иске, секретариат все равно передает дело на рассмотрение арбитров. В данном случае уклонение ответчика от назначения арбитра или неучастие в самом арбитражном разбирательстве не препятствует началу процесса. На основании п.5 ст. 10 Регламента процесс может быть продолжен, если ответчик не дает отзыва на иск. В соответствии с п.2 статьи 16 Институт может назначить арбитра за ответчика, если тот не сделал свой выбор в установленные сроки. Неявка без уважительных причин на слушание или несоблюдение установленного порядка рассмотрения дела иным образом, согласно ст. 28 Регламента, не препятствует рассмотрению дела и выполнению решения.

Таким образом, вопрос о компетенции арбитража в отношении спора, в основе которого по существу лежат правоотношения, возникшие в силу другого договора, рассматривается избранными или назначенными арбитрами. В результате перед арбитрами возникает дилемма, поскольку обстоятельства, связанные с исполнением договора между совместным предприятием и учредителем могут быть различными по своему характеру. В одних случаях они вызваны лишь фактическими событиями, которые арбитраж оценивает как доказательства, в других речь неизбежно идет о необходимости дать правовую квалификацию действиям сторон контракта.

По общему правилу подобные правовые вопросы выходят за рамки компетенции арбитража. Такой ограничительный подход следует из содержания п. “с” ст. V Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, в котором указано, что в исполнении будет отказано, если будет доказано, что:

“указанное решение вынесено по спору, не предусмотренному или не подпадающему под условия арбитражного соглашения или арбитражной оговорки в договоре, или содержит постановления по вопросам, выходящим за пределы арбитражного соглашения и арбитражной оговорки в договоре, с тем, однако, что если постановления по вопросам, охватываемым арбитражным соглашением или оговоркой, могут быть отделены от тех, которые не охватываются таким соглашением или оговоркой, то та часть арбитражного решения, которая содержит постановления по вопросам, охватываемым арбитражным соглашением или арбитражной оговоркой в договоре, может быть признана и приведена в исполнение”.

Практика зарубежных коммерческих арбитражей дает достаточно пеструю картину решений, в основе которых лежит рассматриваемая проблема. В ряде из них арбитраж, не признавая отсутствие компетенции по рассмотрению дела в целом, отказывал в удовлетворении иска в части, касающейся исполнения (нарушения) обязательств, связанных с договорами совместного предприятия и третьими лицами. В ряде других дел, напротив, арбитраж однозначно высказывался в пользу своей компетенции рассмотреть вопросы, которые ответчик оспаривал как выходящие за рамки арбитражной оговорки.

Так, в деле по спору из учредительного договора арбитраж, рассматривая заявление истца о нарушении ответчиком заключенного им договора аренды с совместным предприятием, имеющего самостоятельную арбитражную оговорку, отмечал:

“Хотя арбитры и признают, что рассматривая спор между учредителями, они не вправе выносить имеющее обязательную силу определение по поводу взаимоотношений сторон по договору аренды, однако, им нет необходимости и ждать до тех пор, пока другой орган по разрешению споров вынесет обязательное для сторон по договору аренды определение, и поэтому арбитры вправе исследовать обязательства, связанные с выполнением ответчиком своих обязательств по договору аренды.”

В принципе практика свидетельствует, что арбитраж в рамках переданного ему спора может рассматривать любые факты и обстоятельства, которые он сочтет необходимыми. В том числе это относится и к обязательствам, связанным с правоотношениями, возникшими из других договоров. Однако, в отличие от судебных актов, установленные арбитражем факты, во-первых, не обладают преюдициальностью, а во-вторых, само установление фактов следует отличать от правомочия принимать решения о виновности стороны контракта, поскольку такое решение может быть вынесено только в результате всестороннего разбирательства и, безусловно, с учетом позиции стороны контракта, чье право, якобы, нарушено. В приведенном выше деле крайность позиции, занятой арбитражем, выразилась не только в готовности рассмотреть спорные вопросы самостоятельно, не дожидаясь их разбирательства надлежащим арбитражем, но и в сделанных выводах, указывающих на виновность ответчика по договору аренды, непризнание в качестве законных его действий по защите своих интересов, а также на признание убытков, которые истец исчислил за совместное предприятие.

Принимая во внимание, что в случае возникновения спора по учредительному договору стороны могут столкнуться с диаметрально противоположными подходами арбитров, следует более внимательно относиться к содержанию арбитражных оговорок, включаемых как в учредительный договор, так и в контракты, заключаемые совместным предприятием с одним из учредителей. Необходимо учитывать, что традиционная общая формулировка оговорки “…все споры по настоящему договору или в связи с ним…” может в дальнейшем по-разному трактоваться как сторонами, так и арбитрами.

Проблема исключительной юрисдикции государственных судов

Специальную категорию составляют дела, в которых проблема пределов компетенции арбитража связана с рассмотрением вопросов, на которые в качестве исключительной претендует юрисдикция судов одного из государств.

Исключительная подсудность национальным государственным судам определенных категорий споров – явление достаточно характерное для любой правовой системы. В литературе отмечалось, что: “при определении подходов к исключительной юрисдикции национальных судов законодательство многих стран мира вынуждено учитывать два противоположных явления: а) юрисдикция должна быть связана с местом возникновения материально-правового отношения и б) лицо всегда связано со своим домицилем или гражданством.

Естественно, что разрешение такого сложного противоречия может быть найдено лишь в исключительно редких случаях”.

Иначе неизбежно будет возникать проблема конфликта юрисдикции государственных судов и может быть парализован сам институт международного коммерческого арбитража.

Арбитражный процессуальный кодекс РФ в ч.3 и 4 ст. 212 устанавливает исключительную юрисдикцию арбитражных судов РФ только в отношении двух категорий дел с участием иностранных лиц. Это дела, связанные с недвижимостью, и иски к перевозчикам, возникающие из договоров перевозки. Применительно к рассматриваемой проблеме первая категория представляет наибольший интерес.

Для российской практики достаточно характерным является внесение российским участником объекта недвижимости или прав пользования им в уставной капитал создаваемого совместного предприятия. В данном случае права совместного предприятия на передаваемый объект возникают не в результате заключения отдельного контракта с одним и учредителей, а в силу учредительного договора. Формально, если спор связан с конкретными условиями учредительного договора, он подпадает под действие его арбитражной оговорки. В этой связи при возникновении какого-либо спора, связанного с порядком или сроками передачи объекта недвижимости, или спора, порожденного требованиями третьих лиц и т.д., эти споры нельзя расценивать как подпадающие только под категорию, указанную в пп. “с” ч.1 статьи V Нью-Йоркской Конвенции.

Споры, связанные с недвижимостью, находящейся в России, могут подпадать под действие п. 3 ст. 212 АПК РФ, что исключает их из-под юрисдикции третейских судов. Отсюда при рассмотрении международным коммерческим арбитражем за рубежом спора, предмет которого связан с недвижимостью, находящейся в России, возникает проблема исполнимости такого решения с учетом п.п. “а” части 2 статьи V Нью-Йоркской Конвенции. Согласно Конвенции в признании и исполнении арбитражного решения может быть отказано, “если компетентная власть страны, в которой испрашивается признание и приведение в исполнение, найдет, что:

а) объект спора не может быть предметом арбитражного разбирательства по законам этой страны…”

В части 3 ст. 219 АПК РФ указаны объекты споров, отнесенные к исключительной компетенции арбитражных судов РФ: “Дела, связанные с признанием прав на здания, сооружения, земельные участки, изъятием зданий, сооружений, земельных участков из чужого незаконного владения, устранением нарушений прав собственника или законного владельца, если это не связано с лишением владения, рассматриваются по месту нахождения здания, сооружения, земельного участка”.

Имея в своей диспозиции формулу “дела, связанные с…”, ч.3 статьи 219 АПК РФ открывает суду достаточно широкие возможности для отнесения данной категории споров к исключительной компетенции арбитражных судов Рфи, соответственно, для отказа в признании и приведении в исполнение решений третейских судов.

Проблемы, связанные с раздельной ответственностью государственных унитарных предприятий и Российской Федерации; проблема иммунитета государства от принудительного исполнения решений международного коммерческого арбитража

Проблемам иммунитета государства посвящен ряд статей настоящего исследования, а также другие работы. Мы хотели бы обратить внимание на достаточно специальные вопросы этой проблемы в контексте споров между учредителями совместного предприятия, стороной которого выступает российское государственное унитарное предприятие.

Сам факт включения в учредительные договоры с участием госпредприятия арбитражной оговорки - явление достаточно распространенное. Более того, госпредприятия, будучи, как правило, достаточно крупными структурами, с достаточными материальными средствами, не испытывают тех неудобств и проблем, с которыми сталкиваются мелкие и средние коммерческие структуры.

Подтверждение тому мы находим в отечественной практике как третейских судов, так и судов государственных. Однако зарубежный опыт подчас демонстрирует весьма специфические подходы, которые в принципе противоречат российским. В одних случаях приходится сталкиваться с сохранившимися стереотипами, по которым в России всё подконтрольно государству. При этом ситуация может осложняться такими обстоятельствами, как активное участие государственных органов в процессе переговоров по созданию предприятия, или передача ему в уставной капитал объектов недвижимости, являющихся государственной собственностью. В результате в ходе арбитражного разбирательства приходится с упорством доказывать, что ответственность государства и юридического лица - субъекта предпринимательской деятельности должны быть разграничены.

В других случаях проблемы возникают на стадии исполнения решений иностранных третейских судов в судах иностранных государств, исполняющих вынесенные решения. Здесь складывается следующая ситуация. Иностранная фирма предъявляет к российскому участнику совместного предприятия – государственному предприятию иск в арбитраж, например, в Стокгольме. В исковом заявлении, составленном на английском языке, указываются наименование ответчика, государственный орган, в системе которого находится предприятие, и, возможно, Российская Федерация.

В российской практике нередко при определении наименования государственного предприятия весьма неточно отражается характер отношений такого предприятия с государственным органом. Иногда само предприятие сохраняет свое наименование, полученное в советские времена и имеющее такие составные, как “управление”, “главное специализированное управление” и т.д. Принимая во внимание, что арбитражный процесс за рубежом идет на иностранном языке, в частности на английском, и все документы представляются в переводе на этот язык, достаточно часто при переводе тяжелого, непривычного для международной практики наименования государственного предприятия, его связь с государственным федеральным органом или органом субъекта Федерации передается искаженно. При этом открывается возможность для спекуляций относительно того, что российский ответчик является структурным подразделением государственного органа.

Дополнительные сложности возникают, когда учредительный договор содержит так называемую оговорку “об отказе от иммунитета”. Будучи включенной в договор между юридическими лицами, она, с точки зрения права, лишена какого-либо смысла. Тем не менее бывали случаи, когда она использовалась в зарубежном суде, где испрашивалось принудительное исполнение как в отношении госпредприятия, так и Российской Федерации со ссылкой на якобы имевший место отказ государства от судебного иммунитета.

Имеющаяся практика свидетельствует о том, что одного заявления о самостоятельной (раздельной) ответственности госпредприятия и государства бывает недостаточно. Возникают две самостоятельные проблемы. Одна - материально-правовая. Вторая – процессуальная.

Представители государственного унитарного предприятия, объясняя суду, например, в США, статус такого предприятия и статус его имущества, неизбежно сталкиваются с необходимостью объяснять различия в содержании правовых институтов “оперативное управление” и “хозяйственное ведение”. Учитывая специфику этих институтов и элементарные сложности адекватного перевода их особенностей на английский язык, российский ответчик подчас рискует возможностью доказать свою юридическую самостоятельность по отношению к государству или различия в ответственности предприятия, основанного на праве хозяйственного ведения и предприятия на праве оперативного управления.

Принимая во внимание, что среди государственных предприятий участниками совместных предприятий выступают предприятия, основанные на праве хозяйственного ведения, целесообразно подчеркнуть характер и специальное название второго типа предприятий – федеральное казенное предприятие. Это название адекватно отражает его правовую природу, а также более тесную связь с государством, включая возможную субсидиарную ответственность государства согласно ч. 5 ст. 115 ГК РФ.

Проблема процессуального характера связана с тем, что согласно процессуальному праву ряда стран, в частности США, суд признает судебный иммунитет иностранного государства, но необходимым условием для этого является соответствующее заявление суду, сделанное представителем иностранного государства.

В рассматриваемом случае, когда государство само не было участником совместного предприятия, т.е. не выступало стороной частно-правовых отношений, но было заявлено в суде в качестве ответчика, оно имеет возможность заявить о наличии у него иммунитета с указанием того, что его появление в суде не означает отказ от иммунитета, а ограничено лишь целью сделать соответствующее заявление. Международная практика свидетельствует о том, что такой институт специального заявления государства нашел свое применение. Что касается Российской Федерации, то выработка ее позиции в этих вопросах еще ждет своего часа.


Назад к списку